После этого происшествия минуло всего лишь несколько дней, а сколько событий произошло. Корвин позаботился о своих сторонниках и, не желая навредить ни себе, ни стране, несмотря на отряды Заполы, которые отсекли войско Корвина от Венгрии, распорядился, чтобы они, в полном соответствии с королевским приказом, вернулись назад. Для Заполы было очень важно, чтобы эти войска прибыли в Польшу, во-первых, потому что король был бы вынужден осудить Корвина; во-вторых, потому что турки напали бы на Венгрию, а на место Владислава, как ему думалось, посадили бы его. О меньшем пан Заполы и думать не желал.

Однако его расчеты не оправдались, а коварным планам не суждено было сбыться.

Корвиновцы вернулись назад и разогнали слабые отряды заполовцев. От их руки в спишских городах, как предатели князя и всей страны, погибли шовдовцы, а в Липтове их милое Шовдово, это старое земанское село, было разгромлено, сожжено и сведено «на нет». Лишь старого Самуэля взял с собой Панкрац, он один-единственный избежал смерти.

Ненависть против Заполы, в тысячу раз большая, чем прежде, подобно ревущему потоку разлилась по Северной Венгрии.

Впрочем, что до того палатину? Он не ждет любви и не боится гнева, но раздосадован, что его столь тщательно подготовленные планы, связанные с экспедицией Корвина, нарушены. Едва только подумает об этом, аж зубами скрежещет, как и всегда, когда в его груди разливается гнев, и грозит виновнику всего этого – Червеню. Однако он не утратил надежды на то, что цели своей достигнет. Сейчас Владислав лишен всякой опоры в стране, поскольку Корвин ему помогать не станет, турки его бессилию рады, и потому Заполы поступит с ним так, как ему понравится. – Стало быть, он должен без промедления спешить в Будин, пока корвиновцы не обработали слабого короля; чтобы он мог продемонстрировать свою власть и отмщение – Червень должен умереть.

Этим замыслам и предался палатин: Вербочи, как и всегда, – его главный сподвижник. Вдвоем они подолгу размышляют, подолгу беседуют, так что палатин едва поприветствовал дочь свою Мариенку и сестру Анну, которые возвратились из Мурана домой.
Именем короля и палатина Вербочи в Спишском замке вершил неспешный суд над Червенем, братом Корвина, поскольку Заполы был слишком высокомерен, чтобы самому судить человека, уступающего ему положением, именем и заслугами. Все свершилось так, как и хотел Заполы. За измену Червень был осужден на смерть.

Печальную картину представлял собой Спишский замок. Посреди двора установлен помост; по округе разнеслось, что будет обезглавлен знатный господин, член славной корвиновской семьи Червень, и в замок со всей округи сошлась толпа людей, большей частью панов-земанов из заполовского лагеря. На помост вывели красивого юношу. Черные волосы ниспадают по обнаженной шее подобно тому, как курица крылом прикрывает своих деток от опасности, лицо его бледно, ибо много крови вытекло из ран, причиненных в Спишской Соботе, а сверкание черных глаз подобно не солнечному свету, не блеску драгоценного камня, а скорее слабеющему огню лампы, в которой догорает масло. Легкая улыбка слетает с его уст подобно ветерку прекрасного майского дня, появившемуся в результате борьбы утреннего тепла с холодом ночи, он распрямил свой стан, сразу как бы прибавив в росте, и его прекрасный вид, не гордый, но значительный, и ясный взгляд очаровали присутствующих, так что не один из них с сожалением вздохнул о том, что такой прекрасный юноша, такой известный и мужественный земан должен погибнуть.

Палач взошел на помост, и когда поднял широкий меч, Заполы, стоя в окне замка, позвал: «Идите, дети, посмотрите – так Заполы мстит своим врагам!»

Палач взмахнул мечом, поток алой крови ударил из юношеского тела; сбоку от Заполы раздался болезненный вскрик, а когда из такого прекрасного, очаровательного горла вырывается такой крик, будьте уверены, что в его звуке отозвалась последняя боль, что это сердце больше не будут терзать ни боль, ни блаженство. Мариенка лежала у ног своего отца. – Последние отзвуки жизни помелькнули в ее сознании; пришла, бедняжка, в Спиш, чтобы умереть со своим возлюбленным…

А когда наступило всеобщее оцепенение, к помосту приблизился седовласый старец; усы его сотрясались от боли, глаза его заливали слезы, а на лице видны следы прожитых лет, видна боль, но видно и то, что никогда его взволнованная душа не чувствовала сильнее, чем сейчас. Это был Панкрац, который любил Червеня как зеницу ока. Дознавшись об отправлении Червеня, он устремился в Спиш чтобы освободить его или с ним умереть. Добрался наконец – как жаль, что слишком поздно. Он подошел к помосту, намочил белый платок в крови своего друга, спрятал его за пазуху, посмотрел вверх на небо и молча, без слова, без вздоха, ушел.

Заполы надменно и задумчиво смотрел вниз, стоя со скрещенными на груди руками – так он увидел смерть одного из членов корвинова рода; и в то же время он услышал вскрик своей дочери, посмотрел на сестру и на женщин, стоявших рядом, и сказал: «Позаботьтесь об этой безумной девушке, в жилах которой настолько недостает заполовской крови, что ее трогает смерть врага ее семьи!»

Увы, не понял он величия души своего дитя – суровый воин, он и не знал о том, что существуют хрупкие движения сердца. Тайны любви и ее чародейские движения сокрыты от глаз самого обычного, черствого человека.

И потому, глядя задумчивым взглядом на Вербочи, он сказал: «Теперь – в Будин, Вербочи. Вместе».

Они вышли из комнаты. И когда держали совет в кабинете Заполы, где палатин привык работать, медленно отворилась дверь, и на пороге появился старый Панкрац, который, подобно призраку, не шелохнувшись смотрел на Заполы, своего врага, словно бы не спускал взгляда с причины своего прихода – палатиновой души.

Заполы поднял голову, удивился, вскочил, топнул ногой и зкричал: «Что это?»

И Панкрац медленно, словно это и не был тот старый, неугомонный человек, сказал: «Это кара Божья, Заполы! Сегодня ты пролил невинную кровь, и она взывает к Богу об отмщении! – Готовься к смерти, Заполы!»

Заполы жалко улыбнулся.

«Готовься к смерти, Заполы», – вновь произнес Пакнрац, – «хотя твоя черная кровь и не смоет невинную кровь моего друга!»

И с этими словами он вытянул из-за пазухи штык; Вербочи набросился на него, но поздно - железо уже воткнулось в грудь палатина.

Панкрац холодно пробормотал: «Что заслужил, то и получил, черту служил, черт тебя и взял», – и спокойным шагом ушел из Спиша.

Произошло это в конце сентября 1499, в седьмой год палатинства Заполы.

После смерти Заполы корвиновцы стали поднимать голову. В январе 1500 года большой мятеж был занесен белыми снегами, и паны земаны со всей страны сошлись провозглашать палатина. Провозгласили Петра Гереба, сторонника корвиновской партии. На сйеме нашли разрешение все споры между панами Северной Венгрии.

Старый Шовда Самуэль, единственный оставшийся в живых из своего рода, получил назад Швонявы; однако, удрученный позорной гибелью своего рода, он ушел в монастырь, а имущество свое подарил капитуле.

Мраз был утвержден каштеляном Склабина.

Замбор был возвращен Корвину.

Могущество Заполы было пресечено. После покойного палатина осталось трое детей: Ян, Юр и Барбора. А Мариенка? Она встретилась со своим возлюбленным в стране вечности.

Корвин жил в Хорватии. Гереб, Франкопановцы, Шекели и другие приятели едва ли не силой понуждали его действовать заодно с палатином, прежде всего, стать независимым князем Липтова, а потом и господином всей страны; однако душа его была окутана печалью, слова Червеня: «Иди, брат мой, иди и живи!» – постоянно звучали в его сознании, и всюду вставал перед мысленным взором образ брата, его великодушное самопожертвование, и потому все попытки приятелей он пресекал неизменным вердиктом, что дело это не получит благословения. В Липтов он так никогда и не вернулся, но сделал старого Панкраца комендантом Липтова, умер в возрасте тридцати пяти лет в Лепоглаве в Вараждинской столице 12 октября 1504 года, в том самом Лепоглаве, откуда происходили известные Кружичи. А старый Панкрац – он долго еще вспоминал времена короля Матиаша и постоянно повторял своим друзьям, особенно когда возникали споры между родными братьями: «Верте друг другу, не дайте сплетням завязаться, и Бог вас благословит, поскольку раздоры приносят лишь гибель и смерть!»